Тяжелые времена рождают сильных людей

Как только в мире возникает большая проблема, как правило, появляются и люди, способные взяться за ее решение. Одной из таких проблем современности являются лесные пожары. С каждым годом ситуация с ними только ухудшается. Справиться с ней не позволяют ни масштабные государственные или коммерческие программы, ни деятельность экологических организаций, ни постоянное укрупнение подразделений профессиональных лесных пожарных. Именно поэтому все больше людей присоединяются к движению добровольных лесных пожарных. Они есть и в России. Мы поговорили с создательницей сообщества добровольных лесных пожарных Софьей Косачёвой, чтобы узнать о проблемах лесных пожаров и путях их решения, о том, кто такие добровольные лесные пожарные и почему в них есть необходимость. Софья – не просто менеджер программы. Это девушка сама более десяти лет тушила лесные пожары в разных регионах страны.



– Софья, почему и как Вы пришли в движение добровольных лесных пожарных? Нужна ли таким людям какая-то особая подготовка? Каким был Ваш первый пожар?

Я родилась в Санкт-Петербурге. По образованию я педагог академического вокала. Много лет вела концертно-артистическую жизнь, у меня было несколько музыкальных коллективов. В 2010 году, во время масштабных пожаров в Подмосковье, я гостила в Москве у брата и на себе почувствовала, что такое жизнь в задымленном городе. В СМИ не говорили, в чем истинная причина пожаров и почему так случилось. Складывалось впечатление, что это все из-за аномальной жары. В том же году у нас с подругой в последний момент отменилась поездка на музыкальный фестиваль в Татарстане, и у нас выдались 10 свободных дней. Мы решили отправиться на Ладожские шхеры – это архипелаг из нескольких сотен островов на Ладожском озере. Эти территории охраняли ребята из отряда добровольных пожарных. Я узнала, что это люди разных профессий, которые купили специальное оборудование и в случае необходимости тушат природные пожары. Они поразили меня своим единением и теплотой общения. В тот год на Ладоге было тоже очень много пожаров. И хотя мне как новичку положено было первое время лишь помогать по хозяйству, я начала учиться еще и пользоваться компасом, читать карты, ориентироваться на местности. А на третий-четвертый день даже впервые поучаствовала в тушении пожара. Людей не хватало, и меня спросили: «Ты готова?». «Конечно, готова!», – ответила я. Мой первый пожар был на острове Мюкримюксенсаари. Мы приехали на остров и увидели, что пожар начался от костра на берегу и пошел вглубь острова. Он был достаточно большим. У костра валялись шесть пустых бутылок из-под спиртного. От огня этого костра тогда сгорело шесть гектаров леса. Вот такая грустная арифметика и трагичная причинно-следственная связь.



 Природный ландшафт Ладожских шхер уникален. Его отличает сельговое редколесье (тип рельефа ледникового происхождения – прим. ред.), когда на скалистые берега прилетают семена, прорастающие в тонком слое почвы на скалах. Эти деревья небольшие, потому что почва не может их полноценно питать, а корни стелются прямо по скалам. Это фантастически красиво! В этих местах много ягод, разноцветных мхов и лишайников, кольчатые нерпы, огромное разнообразие птиц. И когда ты видишь, что все это горит, возникает много вопросов. Почему пожары тушат волонтеры? Где пожарные? МЧС? И тут оказывается, что МЧС вообще не тушит природные пожары, они подключаются лишь в случае, если огонь подходит к населенным пунктам. Лесом занимаются лесники, но у них не хватает лодок и топлива для работы в таких сложно доступных территориях. Казалось бы, есть Авиалесоохрана, но и они не очень мобильны, так как ограничены нехваткой людей в штате, топлива и не самым лучшим техническим состоянием авиапарка. Пожарами в степи часто вообще никому заниматься. В целом система тушения природных пожаров в стране сложная и неоднозначная. Практически отсутствует экопросвещение на эту тему. Именно поэтому появилось движение добровольных лесных пожарных. Есть аналогичные гражданские инициативы и в других странах мира. Все волонтеры-огнеборцы занимаются этим не от безделья, а потому, что хотят сберечь уникальную и хрупкую красоту этого мира.

На первом пожаре меня поразило, как люди разных профессий так слаженно работают в таком непростом деле, используют профессиональную терминологию, знают, куда положить рукав и с какой стороны обойти пожар. Тогда я подумала: «Если могут они, значит, и я смогу этому научиться».

В том же году я пошла на курсы волонтеров, которые проводили эти ребята. С тех пор каждые свои студенческие каникулы я проводила на Ладоге в качестве добровольного лесного пожарного, год от года умножая знания и прокачивая свою ситуационную подготовку. На самом первом пожаре у меня не было ни специальной одежды, ни респиратора, и, отравившись дымом, я осознала, как необходима защита. Заказала друзьям необычные подарки себе на День рождения: каску, респиратор, мультитул, походную посуду. Сама купила первый брезентовый костюм. Сейчас я работаю над тем, чтобы добровольцы не проходили этот же путь и вся работа изначально была выстроена по правилам, с должной экипировкой. 



 До того, как стать пожарным-волонтером, я много ходила в походы, занималась штангой – становой тягой – и знала, как правильно поднимать груз, чтоб не надорвать спину. Но специальных нормативов для добровольных лесных пожарных нет. Достаточно общей физической подготовки, зарядки по утрам и первой группы здоровья. Двадцать килограмм весит ранцевый лесной огнетушитель с водой. Его можно заполнять не полностью. Еще нужна спецодежда с каской и обувью, аптечка, хотя бы пол-литра питьевой воды с собой. Важно, чтобы старший группы понимал физические возможности каждого участника и следил за его состоянием. Сказать, что ты устал и не можешь двигаться дальше, – нормально. Ненормально – не говорить об этом, упасть в обморок и доставить всем лишних хлопот. Все люди разные. И каждый в команде может найти задачи, оптимальные для себя.

– Сколько времени занимает обучение добровольного пожарного? Кого берут или не берут в ряды волонтеров-огнеборцев?

Когда я начинала, еще не было четкой системы. У меня как раз получилось принять участие в том, чтобы эти стандарты появились. Мои первые курсы длились около двух месяцев: техника безопасности, юридические аспекты, работа с оборудованием, профилактическая работа. В 2014 году я постоянно консультировалась со специалистами, работающими в сфере пожаров. В 2015 году окончила курс Всероссийского института повышения квалификации руководящих работников и специалистов лесного хозяйства и теперь аттестована как руководитель тушения лесных пожаров. Большая теоретическая база очень помогает на практике. Сейчас одна из моих задач – организация тренировочных лагерей для новичков и повышения квалификации уже опытных пожарных добровольцев. В том году мы сделали видеокурс добровольного лесного пожарного, где собраны самые важные и емкие знания, чтобы можно было онлайн обучать людей основам. Каждый может пройти этот курс и, справившись с тестированием, получить сертификат. Появился у нас и единый сайт добровольных лесных пожарных: dlpinfo.ru. Он консолидирует информацию о группах добровольцев в регионах, справочные материалы для подготовки, профильные законы и подзаконные акты, экопросветительские материалы и многое другое. Желающий стать добровольным лесным пожарным может зайти в раздел «Присоединиться». Там представлены города, в которых уже есть действующие группы. Если Вы не нашли Вашего города, лучше и легче присоединиться к группам из соседних городов или создать свою собственную. Возрастное ограничение «18+» существует только для работы на пожарах. Помогать общему делу в формате экопросвещения могут и более юные волонтеры.

   – Как понять, что человек готов к выходу на реальный пожар?

 Единого подхода к этому вопросу нет. В связи с тем, что у добровольных пожарных нет единого центра, диктующего конкретные условия для всех регионов, каждая региональная группа сама определяет тот необходимый объем информаций и действий, которыми нужно овладеть новичку, прежде чем он попадет на кромку огня. Это зависит, в том числе, и от местных лесорастительных условий. У каждой группы есть свой список правил набора людей. Имеет значение и то, в какое время года человек присоединяется: если это осень, есть много времени на подготовку, а если уже вовсю идет пожарный сезон, с большой вероятностью это будет экспресс-вариант подготовки и соответствующие простые задания. Но сколько бы новичок ни тренировался, на первом пожаре он будет выполнять только ограниченный набор простых действий. В свой первый пожар на Ладоге я была оператором мотопомпы, рукав от которой уходил вглубь острова, т.е. я сидела с рацией у воды и, когда мне говорили включать, включала, и наоборот. Это тоже важная функция на пожаре.

   – Как вы пришли к тому, чем сейчас занимаетесь? В чем видите свою основную задачу? Что больше всего мотивирует Вас?

 Проблема природных пожаров свойственна не только Карелии, но и большинству регионов страны. Для ее решения недостаточно один раз приехать и потушить возгорание. Нужны системные изменения. Чтобы больше не горело. Это масштабная, многоуровневая задача не на один год. В 2013 году все там же, на Ладоге, я познакомилась с ребятами-активистами и руководителем профильной программы Григорием Куксиным. Так я узнала, что есть люди, которые занимаются этим еще более системно, на уровне всей страны. Еще через год активисты пригласил меня в противопожарную экспедицию в один из старейших заповедников России – Астраханский биосферный заповедник. За весь период дежурств на Ладоге у меня было четыре пожара, а после экспедиции в заповедник набралось больше двадцати. Весь 2014 год был непростым в плане пожаров. С 2017 года начала руководить маленьким пожарным проектом, а с 2018-го – противопожарной программой и заниматься развитием движения добровольных пожарных по всей стране. На моем счету около 200 пожаров от Северо-Запада до Юга и Дальнего Востока.
   


Я работаю для того, чтоб в каждом регионе, где остро стоит проблема пожаров на природных территориях, добровольцев становилось больше. Причем важны не только те волонтеры, которые тушат возгорание, но и те, кто помогает их предотвратить.

Лучший пожар тот, который не случился. Понимание, что более 90% пожаров в России происходит по вине человека, приносит не только печаль, но и надежду на возможность сокращения пожаров в случае эффективной работы с людьми, смены сценариев их поведения.

Меня часто спрашивают: «Ты столько работаешь, а пожаров не становится меньше. Как ты сохраняешь мотивацию и не выгораешь?». Конечно, выгорание в какой-то степени есть. Но держат люди, их интерес, желание находить новые возможности и решения, узнавать новое для себя, учиться.



За последние три года в несколько раз увеличилось количество групп добровольных пожарных, и это вдохновляет. Когда меня спрашивают, для чего я работаю, я отвечаю: «Чтобы однажды отпала необходимость в добровольных пожарных». Надеюсь, что тот опыт, который мы передаем, кейсы, материалы, технологии и методики смогут распространяться и внедряться повсеместно, без нашего непосредственного участия. И предпосылки к этому есть.

Если думать в масштабах страны, то может показаться, что 20 волонтерских групп — это капля в море. Но все перемены начинаются с одного человека. Такие инициативы имеют кумулятивный эффект. Кто-то должен быть первым. Мне хочется верить, что мы успеем развить направление добровольных лесных пожарных до того, как пройдем точку невозврата по количеству потерянных природных территорий.

По спутниковым данным – термоточкам – мы видим, что есть тенденция к снижению количества пожаров в подконтрольных территориях, в густонаселенных районах, но при этом есть увеличение масштабов пожаров в труднодоступных местах, потому что целевое государственное финансирование увеличивается максимум на размер инфляции. Вместе с тем, для нас очевидно, что люди постепенно меняют свое отношение и поведение в обращении с огнем, в густонаселенных районах чаще вовремя вызывают пожарных, становятся внимательнее к своим действиям. Общественный контроль в лице добровольных лесных пожарных – важная функция. Волонтеры могут влиять и на действия властей, поскольку часто владеют более достоверной информацией. На региональном или на федеральном уровне официальные данные часто занижаются, задерживаются или просто скрываются. Нынешний объем финансирования лесного хозяйства составляет около 30 миллиардов рублей, а недофинансирование составляет 60 миллиардов, то есть бюджет надо увеличить в три раза! Тогда он будет адекватен тем обязанностям, которые вменены региональным властям. Сейчас же обязанность есть, ответственность есть, а достаточного объема денег для выполнения этих обязательств нет.

  

Добровольные лесные пожарные рассказывают, в том числе, об этих причинно-следственных связях. Обращают внимание на то, что выделение денег МЧС не поможет системной охране лесов. Добровольные лесные пожарные создают, распространяют и поддерживают петиции. В прошлом году была создана петиция о признании масштабов пожаров и сокращении зон контроля, которую подписало более 400 000 человек. Это настоящая сильная армия людей, сплочение которой – тоже один из результатов работы добровольных лесных пожарных.

  – Как обстоят дела с лесными пожарами и добровольными пожарными в других странах?

Волонтерство есть не везде, как и не везде проблема лесных пожаров стоит так остро, как в России. Например, еще век назад Финляндия горела так же, как сейчас Карелия. Природные условия там те же. Они справились с ситуацией через работу с населением: агитацию, просвещение, организацию специальных стоянок для отдыха. Финны очень любят отдых на природе, рыбалку, костры, но у них пожары по вине туристов практически не возникают. Прежде всего, благодаря наличию оборудованной инфраструктуры – специальных безопасных мест для использования открытого огня. Лесной пожар в несколько гектаров для Финляндии сегодня – это большая беда, а у нас миллионы горящих гектаров становятся привычным явлением. А вот в Германии большая часть пожарной охраны состоит именно из волонтеров. У них на государственном уровне принято: в городе с населением менее 100 000 человек нет профессиональных пожарных, только подразделение добровольцев с графиком дежурств. Причем в Германии очень сильно отличается отношение к самому факту пожарного добровольчества. Добровольцем может быть и судья, и мэр города. Если они на работе и случается пожар, то они откладывают дела и едут тушить. Поэтому немцам в этом смысле непонятны наши вопросы о том, а поймут ли, а отпустят ли с работы, если горит чей-то дом или лес рядом с городом. Отношение к городу, к природе как к своему, не чужому, формирует отношение и к добровольцам.

  

В России есть Федеральный закон «О добровольной пожарной охране» от 06.05.2011 N 100-ФЗ, который создавался в помощь пожарным и регламентирует их работу, но нигде не сказано, что работодатель обязан отпустить сотрудника в случае необходимости с сохранением заработной платы, нигде не написано, что работодатель не имеет права уволить человека, если он добровольный пожарный. Ни этим законом, ни Трудовым кодексом не предусмотрены исключения и их степень. И работодателя тоже можно понять: если его сотрудник постоянно будет ездить на пожары, то какой ему смысл держать такого работника, который непредсказуем? У нас распространено убеждение, что то, что происходит у меня дома, – это мое, а остальное меня не касается. Хотя это в корне неправильно. В Израиле тоже есть добровольцы. Там выделяется и машина, и одежда, и проводится обучение. Да, они не получают заработной платы, но технически их полностью поддерживают. Помимо этого, это считается общественно престижным. У нас добровольцы – это люди, которые сами себе все находят: лучшие практики, места обучения, оборудование. А сторонние наблюдатели искренне не понимают, как можно что-то делать бесплатно, да еще с риском для жизни. Общалась я и с коллегами из Соединенных Штатов. Там есть добровольцы, но есть и деление по функционалу: для добровольцев одна роль и набор работ, для профессиональных пожарных – другая. В Японии еще более четкое разделение на уровне функций у профессиональных огнеборцев и волонтеров. У них даже одежда должна быть разного цвета. Первые выполняют основную и самую опасную работу, а вторые, например, работают на подаче воды в линии и никогда не заходят в зону огня, в горящее здание. Да, я говорю «здание», поскольку в Японии нет разделения на городских пожарных и пожарных природных территорий. Там все решается и организовывается на уровне префектур. Они отвечают за реализацию функции пожарной безопасности, а государство выделяет финансирование.

– В чем трудность организации тушения лесных пожаров в России?
 
В России управление пожарной безопасностью более централизовано. МЧС занимается населенными пунктами, лесники – лесами, а еще есть, например, степи, которыми не занимается почти никто. По остаточному принципу за организацию тушения травяных, степных пожаров часто отвечает МЧС, но не все, что работает в городе, подходит для тушения пожаров в природе. Это только на первый взгляд все пожарные. Но у городских и лесных разное оборудование и разный функционал. Получается, МЧС несет ответственность за такие территории, но им часто нечем и некем тушить, а лесникам есть чем тушить, но нельзя, поскольку это будет нецелевое использование средств, ведь пожар произошел не в лесном фонде.



Тридцать лет назад в Советском Союзе отчасти ситуация была лучше, потому что почти все нелесные территории принадлежали совхозам или колхозам, следившим за ними. Лесное хозяйство велось системнее и имело достойное финансирование. Но отмечу, что и о пожарах мы тогда знали меньше. Не было открытых спутниковых данных, не было дистанционного мониторинга. Иногда меня спрашивают, какое нужно принять решение, чтоб все стало хорошо? У меня нет простого ответа и короткого пути. Проблема многоуровневая и комплексная. В России нет достаточного количества профильных учебных заведений и, соответственно, не хватает специалистов. Не ведется популяризация профессии лесничего. В отрасли остались единицы профессионалов, которые тоже со временем уходят на пенсию, и их место даже некому занять. Поэтому, на мой взгляд, начинать большие перемены нужно даже не с улучшения финансирования и законодательства, а с возвращения стране лесников как профессии и призвания.

  – Увеличивается ли частота и масштабность пожаров с каждым годом, или СМИ просто стали больше про это говорить? С одной стороны, мы стали больше узнавать. Прошлогодняя шумиха с сибирскими пожарами связана, в первую очередь, с тем, что дым дошел до населенных пунктов, хотя 2019 год не был самым страшным за всю историю наблюдений в плане площадей, пройденных пожарами. В 2012 горело гораздо больше, но в труднодоступных местах, и ветер дул на север. Поэтому не было такого пристального внимания к потерям. Две тысячи десятый год был также не самым масштабным, но стал заметным, потому что дым дошел до Кремля. В 2020 году тоже уделяется большое внимание пожарам. Но это, скорее всего, потому, что из-за отмены ряда масштабных политических, спортивных и культурных событий журналисты и общество вспомнили про леса. На сегодняшний день 2020 год занимает пятую строчку антирейтинга сгоревших площадей с начала века. Но мы – в середине года, и есть все шансы взять печальный гран-при. Еще важно понимать формат обсуждения. Мы можем говорить о количестве пожаров (маленьких и много – это говорит о количестве людей, которые их спровоцировали), а можем об их масштабах (один, но огромный). Согласно спутниковым данным, количество пожаров за последние годы снижается. Но часть из них стала масштабнее. Климат меняется. Аномальных погодных явлений все больше: засухи, ураганные ветра, высокая температура воздуха. Сами по себе они не являются причинами пожаров, но создают пожароопасные условия, которые отделяет от катастрофы как раз та самая маленькая искра от молнии или спичка, зажженная человеком.



С начала до июля 2020 года огнем прошло 17 миллионов гектаров природных территорий России. Но есть и места, влияние человека на которые ограничено, например, особо удаленные участки, так называемые «зоны контроля», где летом могут возникать пожары из-за молний. Если после грозы идет хороший дождь, пожар затухает, не успев набрать масштаб, но грозы без дождей в лесу – это беда. Восходящие потоки горячего воздуха над пожаром не позволяют прийти к месту его возникновения дождевым облакам, и огонь набирает обороты, захватывая все большие территории. Очень важно сокращать все антропогенные причины пожаров, чтобы оставались силы и средства бороться с теми, на возникновение которых мы не можем повлиять. Отдельно подчеркну, что пожаров природного происхождения в России не более 10 процентов. Даже в отдаленных местах пожары чаще всего начинаются от дорог, рек, объектов лесозаготовителей – молнии там ни при чем. Виновником возгораний являются люди.

– Какие самые большие трудности есть у российских добровольных лесных пожарных?

Они разные. В каждом регионе – свои. Местные власти часто не понимают, как выстраивать коммуникацию с волонтерами. Не принимают факт, что люди с достаточно хорошей специальной базой, способные действовать грамотно и эффективно, делают это не за деньги, а по зову сердца. Даже вкладывают в это свои деньги. Добровольные лесные пожарные – это не подкупленные агенты, их не финансируют иностранные спецслужбы, они не странные авантюристы, которые «лезут в пекло». Такое восприятие работы пожарного-волонтера часто демотивирует. Устаешь доказывать всякий раз, что ты не верблюд, не несешь никакой угрозы, напротив – реальную помощь в случае беды.

  – Что может помочь развитию инициативы добровольных пожарных?

Добровольцы – это всегда самый близкий контакт между людьми. Лучшая реклама, когда твой друг придет и скажет, что вчера пять часов тушил пожар, это иногда эффективнее, чем через СМИ. Огромный вклад идет в профилактику пожаров: детские игры, плакаты, раскраски. Мы стараемся реплицировать все знания, которыми обладаем. В сфере образования есть большой пробел по теме пожаров в природе: в учебниках либо устаревшая информация, либо ее нет вовсе. Мы восполняем этот недостаток, облекая профессиональную информацию о пожарах в доступные игровые формы, облегчая работу учителям. Но и это еще не все, из чего состоит пожарное добровольчество. Еще есть встречи с волонтерами на различных конференциях и форумах, привлечение новых партнеров с целью создания новых продуктов и идей. В части непосредственно борьбы с огнем идет непрерывный поиск новых технологий и усовершенствование работы добровольцев. В чем-то нам – волонтерам – проще, мы более гибки в сравнении с государственными структурами, потому что мы можем закупать любое оборудование, а они только то, что специально сертифицировано как пожарное оборудование. Даже если оно может быть очень эффективно использовано, купить его они не могут. А еще они очень ограничены в бюджетах, расписанных на год вперед. У добровольцев есть возможность выигрывать гранты, придумывать свои разработки, находить деньги с помощью фандрайзинга, спонсоров и сразу внедрять в работу. Например, благодаря российскому экологическому Движению ЭКА в этом году у нас четыре группы из четырех городов получили новое оборудование. Движение ЭКА реализует свой собственный большой проект по лесовосстановлению «ПосадиЛес». Проводит волонтерские акции по посадкам деревьев на территориях, пострадавших от лесных пожаров, экопросвещение взрослых и детей и собирает целевые пожертвования. Например, на саженцы, агротехнический уход за саженцами и оборудование для добровольных лесных пожарных. Хотелось бы еще ощутить содействие со стороны образовательной системы страны, чтоб Министерство просвещения активнее включалось в освещение проблемы лесных пожаров. Всегда нужна помощь журналистов для формирования правильного отношения к добровольцам и расширения их рядов.

   

Подготовила Ксения Ребенкова

Источник фото: dlpinfo.ru

 

Наш проект существует благодаря вашей помощи! Если вы нашли материал полезным, вы можете оставить комфортное для вас вознаграждение.