28.04.2021
Просмотров: 645
Вместе с Андреем Стеценко разбираемся в новых законах, а также в том, как вырастить и оформить климатический лес, какие есть новые экологические тренды и почему важно не только посадить лес, но и вырастить. Материал основан на записи прямого эфира проекта PosadiLes.ru с Андреем Стеценко 2 декабря 2020 года. Первую часть интервью можно прочитать здесь.
Справка: Андрей Стеценко — кандидат экономических наук, старший научный сотрудник и преподаватель МГУ. Президент АНО «Центр экологических инноваций», эксперт Совета Федерации. Руководитель и создатель климатического лесного проекта в Алтайской крае.
— Чего не хватает России, чтобы у нас заработала система углеродного рынка?
На мой взгляд, нужно захотеть и сделать систему регулирования выбросов парниковых газов. Создать углеродный рынок, восстановить Российский реестр парниковых газов, разрешить или даже помочь делать лесные проекты по поглощению. Достаточно быстро сложится цена на CO2. Евросоюз с 2021 года планирует введение пограничного зеленого налога на CO2, в результате чего на границе придется платить по 28 евро за каждую тонну CO2, выброшенную в воздух при производстве импортируемого в ЕС товара отечественными экспортно ориентированными предприятиями. Не лучше ли оставить эти деньги в нашей стране и купить эти тонны CO2 по 3-5 долларов в России? Тем самым поддержать отечественное сельское и лесное хозяйство, места, где может расти лес. Бизнес, ориентированный на экспорт, может сэкономить и потратить не 28 евро за тонну, а 5 евро. А для этого как раз и надо создать внутреннюю инфраструктуру (углеродный рынок).
Возможность получения новых доходов от продажи поглощенного лесом CO2 заинтересует владельцев земли, создаст новые проекты поглощения. Это поддержит нашу экономику, сельский и лесной секторы. Начнутся новые проекты по сокращению и поглощению парниковых газов. На сегодня достаточно много статей о российской инициативе сделать Сахалин пилотным регионом, в котором отработать механизм торговли выбросами парниковых газов, и ставят даже более амбициозную цель — привести регион к климатической нейтральности.
— Каков потенциал нашей страны в плане углеродного рынка?
С сожалением можно отметить, что площади выгоревших и вырубленных лесных территорий только увеличиваются. Нам необходимо восстанавливать лес. Где у нас есть добровольная FSC-сертификация, там добропорядочные хозяева территории восстанавливают лес сами. А кто восстановит территорию, которую вырубили «черные» лесники или на которой сгорел лес? Нужны экономические механизмы, чтобы посадка леса стала интересна людям. У нас есть неуправляемые леса на Дальнем Севере, куда дорого посылать самолеты для тушения лесных пожаров. Пока они долетят до очага пожара, он разгорится с такой силой, что его уже потушить невозможно будет. Нам нужно попытаться охранять эту территорию от пожаров. Еще в секторе сельского хозяйства, которым занимаются 40 регионов нашей страны, нужны лесополосы. Почва — мощный депонирующий слой для углерода. Углерод накапливается там надолго и качественно. Он становится в почве гумусом и способствует повышению плодородия. Так может реализоваться мечта многих людей: чтобы наши дети питались хорошей пищей, выращенной на земле, а не на гидропонике (способ выращивания растений на искусственных средах без почвы — прим. ред.).
Я могу дать оценку поглотительной способности углеродного рынка для нашей страны. Общий выброс в атмосферу парниковых газов составляет около 2 млрд т СО2. Поглотительная способность наших лесов чуть менее 1 млрд т СО2. Если включить стимулирующий эффект рынка выбросов парниковых газов, то потенциал поглощения следующий: 15-20% лесного фонда на труднодоступных территориях. Это неуправляемые леса — те, которые не тушатся из-за экономической нецелесообразности. Если начать их тушить и учесть поглощения, то мы сможем поглотить еще около 120 млн т СО2.
Потенциал на сельскохозяйственных землях выше. В стране насчитывается от 40 до 90 млн. га брошеных сельхозугодий. Многие заросли лесом. Они не учитываются в климатических программах. На мой взгляд, целесообразно превратить их в климатические леса, учесть на них поглощения СО2 и продать на создающемся углеродном рынке. Это позволит собственникам этих земель сохранять и высаживать новые леса. К подобной системе можно отнести и лесополосы, необходимые сельскому хозяйству для повышения урожайности, для предотвращения водной и ветровой эрозии почв, для сохранения почвенного покрова. Это порядка 4 млн га сельхозземель.
Есть еще новые, сберегающие почвенный слой системы сельского хозяйства no-till (нулевая обработка почвы). Их следует разумно внедрять. Они уже распространяются по Югу России в Ставрополье, Крыму, Поволжье и других регионах. Там происходит увеличение гумуса в почвенном плодородном слое, это тоже поглощение СО2. Суммарный поглотительный потенциал от сельского хозяйства можно оценить в 0,3-0,9 млрд т СО2, включая брошенные сельскохозяйственные угодья, лесополосы, no-till, переработку метана в энергию и тепло и др.
Я утверждаю, что Россия может стать климатически нейтральной только за счет лесного и сельского хозяйства! Следует учитывать огромный потенциал внедрения альтернативной энергетики (солнечной, ветровой, геотермальной, приливов и отливов и т.д.), потенциал энергосбережения, прежде всего в жилищно-коммунальном хозяйстве, и модернизации производства.
— Расскажите о Вашем проекте карбонового леса. Как он создавался, как сейчас работает?
Когда мы с коллегами-учеными выбирали, где делать наш лесной проект, мы ориентировались на Киотский протокол. В нем написано, что проекты на лесных землях не получаются, потому что на них и так должен расти лес. Был такой пункт: «Надо доказать, что в течение 50 лет до начала лесного проекта на выбранной территории не рос лес. На землях лесного фонда это сделать невозможно».
Мы сфокусировались на том, чтобы сделать климатический лес на территориях сельхозугодий. Мы хотели создать систему лесополос, чтобы предотвратить эрозию почв и привести с/х территорию к более устойчивому использованию. Мы нашли место, Залесовский район, на границе Алтая, Новосибирской и Кемеровской областей. Взяли землю в аренду, отмежевали ее.
Очень много затрат потребовала подготовка к проектной документации, детерминация — определение перспективы объекта исходя из имеющихся данных, верификация. То есть надо было две дорогостоящие проверки пройти, а потом разместить в российском и ООН-овском реестре углеродных единиц. Но, к сожалению, мы не смогли продать углеродные тонны на мировом углеродном рынке. Россия вышла из рыночных механизмов договора Киото-2, поэтому мы не могли продавать свои углеродные единицы с 2013 по 2019 годы. Я счастлив, что в рамках Киотского протокола есть еще один климатический лесной проект, созданный в Бикинском районе (юг Хабаровского края) на землях лесного фонда. Был создан такой прецедент.
Бикинский проект более успешный, чем наш. У них было соглашение между Россией и Германией, которое подписали Президент Дмитрий Медведев и канцлер Ангела Меркель. Они продали свои углеродные единицы. Это был замечательный прецедент. Мы экспериментировали. Обращались в 2014 году к людям через краудфандинговые площадки: «Помогите, люди добрые, нашему проекту, а то он погибнет». Потом в 2019 году нас поддержала группа ресторанов. Мы смогли расплатиться за аренду. На самом деле этот путь еще не пройден, нам нужно заплатить оставшиеся долги за аренду земли. Сейчас на Алтае идет судебное разбирательство, хотя у нас подписаны мировые соглашения с администрацией Залесовского района. Там развивается сельское хозяйство, и те, кто занимаются льном, хотят взять эти земли. Так что лес может быть снова истреблен…
— Повлияло ли как-то на вас постановление Правительства о лесах на сельхозземлях?
Конечно, это постановление помогло нам вздохнуть с облегчением, иначе нас могли оштрафовать за леса на с/х землях. У нас был хорошо написан договор аренды. Нам помогал в его составлении профессор Красов с юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, у нас были хорошие отношения с руководством Алтайского края. Потому что мы еще в 2012 году говорили, что, как только продадим углеродные единицы, мы деньги реинвестируем на посадку лесополос на юге Алтайского края. Там рядом Казахстан, песчаные бури заходят в регион, выдувается почва. Алтайскому краю очень нужны лесополосы.
В сентябре мы и Движение ЭКА параллельно сажали кедр в Чарышском районе Алтайского края, находясь в 200-300 километрах друг от друга. Мы посадили 8 тысяч саженцев. Позже чарышские друзья пригласили меня посмотреть на наш участок. Я прилетел, а они мне звонят и говорят: «Знаешь, мы не можем за тобой приехать. Наша машина застряла в снегу. Ее поехала вытаскивать машина МЧС и тоже застряла». Там крайне необходимы лесополосы, чтобы защищать поля и препятствовать снегу.
Я разговаривал с фермерами на границе с Казахстаном. Они говорят, что у них есть места, где почва сдута до материнской породы. Только по краю поля, где еще есть какая-то лесополоса, растет пшеница. Можно сказать, что там экологическое бедствие. Срочно необходимо восстанавливать там лесополосы, но где взять деньги… Механизм углеродного рынка как раз бы помог. Есть еще один хороший механизм. Ведь год или два назад приняли закон о восстановлении леса на линейных объектах. Если какая-то компания ведет линию электропередач или трубу, то они должны высадить лес взамен спиленного. Но высадить лес они должны в том же регионе, где и проводили свои работы. А если в том же регионе нет места, например, в Ленинградской области? Нужно бы позволить компаниям высаживать лес в любом регионе России, независимо от того, где они проводили спил деревьев.
— Сможет ли обычный человек, имеющий свою землю, выращивать на ней климатический лес? Что ему нужно для этого знать?
Мы как раз разрабатываем экономические механизмы для наших фермеров, для лесников, для владельцев земли. Выращивать лес можно, потому что пока дерево вырастет, пройдет много лет. Но надо фиксировать фото-, видеосъемкой с привязкой по GPS, что сейчас, в этом году, ничего нет. Обязательно придется доказывать, что на вашей территории леса не было. Потом нужны фотоотчеты, как люди сажают лес. Далее путь верификации дорогой, но можно объединять много маленьких проектов в один большой.
Например, один проект на область или район. Тогда мы сможем выводить такие проекты на углеродный рынок. Я готов в этом помогать. Это моя мечта, чтобы большое количество людей могло на этом заработать, чтобы появился новый источник дохода за счет восстановления лесов. Кто, как не фермер, сможет выходить свой лесочек? В 200 году мы посадили 50 га леса в Воронежской области. Спустя 5 лет я туда приехал и сказал: «Можно ли взять образцы деревьев, чтобы рассчитать, сколько поглощено углерода?» А директор колхоза говорит: «Скот съел часть твоего леса, потом пожар уничтожил половину. На оставшихся гектарах завелись зайцы, на них стали охотится лисы, а сейчас осень, и все мы едем на охоту. Приезжай сам, бери что хочешь. Нам не до тебя». Для меня это был хороший урок. Надо не просто посадить, но и обязательно выходить лес, чтобы он вырос.
Справка: Андрей Стеценко — кандидат экономических наук, старший научный сотрудник и преподаватель МГУ. Президент АНО «Центр экологических инноваций», эксперт Совета Федерации. Руководитель и создатель климатического лесного проекта в Алтайской крае.
— Чего не хватает России, чтобы у нас заработала система углеродного рынка?
На мой взгляд, нужно захотеть и сделать систему регулирования выбросов парниковых газов. Создать углеродный рынок, восстановить Российский реестр парниковых газов, разрешить или даже помочь делать лесные проекты по поглощению. Достаточно быстро сложится цена на CO2. Евросоюз с 2021 года планирует введение пограничного зеленого налога на CO2, в результате чего на границе придется платить по 28 евро за каждую тонну CO2, выброшенную в воздух при производстве импортируемого в ЕС товара отечественными экспортно ориентированными предприятиями. Не лучше ли оставить эти деньги в нашей стране и купить эти тонны CO2 по 3-5 долларов в России? Тем самым поддержать отечественное сельское и лесное хозяйство, места, где может расти лес. Бизнес, ориентированный на экспорт, может сэкономить и потратить не 28 евро за тонну, а 5 евро. А для этого как раз и надо создать внутреннюю инфраструктуру (углеродный рынок).
Возможность получения новых доходов от продажи поглощенного лесом CO2 заинтересует владельцев земли, создаст новые проекты поглощения. Это поддержит нашу экономику, сельский и лесной секторы. Начнутся новые проекты по сокращению и поглощению парниковых газов. На сегодня достаточно много статей о российской инициативе сделать Сахалин пилотным регионом, в котором отработать механизм торговли выбросами парниковых газов, и ставят даже более амбициозную цель — привести регион к климатической нейтральности.
— Каков потенциал нашей страны в плане углеродного рынка?
С сожалением можно отметить, что площади выгоревших и вырубленных лесных территорий только увеличиваются. Нам необходимо восстанавливать лес. Где у нас есть добровольная FSC-сертификация, там добропорядочные хозяева территории восстанавливают лес сами. А кто восстановит территорию, которую вырубили «черные» лесники или на которой сгорел лес? Нужны экономические механизмы, чтобы посадка леса стала интересна людям. У нас есть неуправляемые леса на Дальнем Севере, куда дорого посылать самолеты для тушения лесных пожаров. Пока они долетят до очага пожара, он разгорится с такой силой, что его уже потушить невозможно будет. Нам нужно попытаться охранять эту территорию от пожаров. Еще в секторе сельского хозяйства, которым занимаются 40 регионов нашей страны, нужны лесополосы. Почва — мощный депонирующий слой для углерода. Углерод накапливается там надолго и качественно. Он становится в почве гумусом и способствует повышению плодородия. Так может реализоваться мечта многих людей: чтобы наши дети питались хорошей пищей, выращенной на земле, а не на гидропонике (способ выращивания растений на искусственных средах без почвы — прим. ред.).
Я могу дать оценку поглотительной способности углеродного рынка для нашей страны. Общий выброс в атмосферу парниковых газов составляет около 2 млрд т СО2. Поглотительная способность наших лесов чуть менее 1 млрд т СО2. Если включить стимулирующий эффект рынка выбросов парниковых газов, то потенциал поглощения следующий: 15-20% лесного фонда на труднодоступных территориях. Это неуправляемые леса — те, которые не тушатся из-за экономической нецелесообразности. Если начать их тушить и учесть поглощения, то мы сможем поглотить еще около 120 млн т СО2.
Потенциал на сельскохозяйственных землях выше. В стране насчитывается от 40 до 90 млн. га брошеных сельхозугодий. Многие заросли лесом. Они не учитываются в климатических программах. На мой взгляд, целесообразно превратить их в климатические леса, учесть на них поглощения СО2 и продать на создающемся углеродном рынке. Это позволит собственникам этих земель сохранять и высаживать новые леса. К подобной системе можно отнести и лесополосы, необходимые сельскому хозяйству для повышения урожайности, для предотвращения водной и ветровой эрозии почв, для сохранения почвенного покрова. Это порядка 4 млн га сельхозземель.
Есть еще новые, сберегающие почвенный слой системы сельского хозяйства no-till (нулевая обработка почвы). Их следует разумно внедрять. Они уже распространяются по Югу России в Ставрополье, Крыму, Поволжье и других регионах. Там происходит увеличение гумуса в почвенном плодородном слое, это тоже поглощение СО2. Суммарный поглотительный потенциал от сельского хозяйства можно оценить в 0,3-0,9 млрд т СО2, включая брошенные сельскохозяйственные угодья, лесополосы, no-till, переработку метана в энергию и тепло и др.
Я утверждаю, что Россия может стать климатически нейтральной только за счет лесного и сельского хозяйства! Следует учитывать огромный потенциал внедрения альтернативной энергетики (солнечной, ветровой, геотермальной, приливов и отливов и т.д.), потенциал энергосбережения, прежде всего в жилищно-коммунальном хозяйстве, и модернизации производства.
— Расскажите о Вашем проекте карбонового леса. Как он создавался, как сейчас работает?
Когда мы с коллегами-учеными выбирали, где делать наш лесной проект, мы ориентировались на Киотский протокол. В нем написано, что проекты на лесных землях не получаются, потому что на них и так должен расти лес. Был такой пункт: «Надо доказать, что в течение 50 лет до начала лесного проекта на выбранной территории не рос лес. На землях лесного фонда это сделать невозможно».
Мы сфокусировались на том, чтобы сделать климатический лес на территориях сельхозугодий. Мы хотели создать систему лесополос, чтобы предотвратить эрозию почв и привести с/х территорию к более устойчивому использованию. Мы нашли место, Залесовский район, на границе Алтая, Новосибирской и Кемеровской областей. Взяли землю в аренду, отмежевали ее.
Очень много затрат потребовала подготовка к проектной документации, детерминация — определение перспективы объекта исходя из имеющихся данных, верификация. То есть надо было две дорогостоящие проверки пройти, а потом разместить в российском и ООН-овском реестре углеродных единиц. Но, к сожалению, мы не смогли продать углеродные тонны на мировом углеродном рынке. Россия вышла из рыночных механизмов договора Киото-2, поэтому мы не могли продавать свои углеродные единицы с 2013 по 2019 годы. Я счастлив, что в рамках Киотского протокола есть еще один климатический лесной проект, созданный в Бикинском районе (юг Хабаровского края) на землях лесного фонда. Был создан такой прецедент.
Бикинский проект более успешный, чем наш. У них было соглашение между Россией и Германией, которое подписали Президент Дмитрий Медведев и канцлер Ангела Меркель. Они продали свои углеродные единицы. Это был замечательный прецедент. Мы экспериментировали. Обращались в 2014 году к людям через краудфандинговые площадки: «Помогите, люди добрые, нашему проекту, а то он погибнет». Потом в 2019 году нас поддержала группа ресторанов. Мы смогли расплатиться за аренду. На самом деле этот путь еще не пройден, нам нужно заплатить оставшиеся долги за аренду земли. Сейчас на Алтае идет судебное разбирательство, хотя у нас подписаны мировые соглашения с администрацией Залесовского района. Там развивается сельское хозяйство, и те, кто занимаются льном, хотят взять эти земли. Так что лес может быть снова истреблен…
— Повлияло ли как-то на вас постановление Правительства о лесах на сельхозземлях?
Конечно, это постановление помогло нам вздохнуть с облегчением, иначе нас могли оштрафовать за леса на с/х землях. У нас был хорошо написан договор аренды. Нам помогал в его составлении профессор Красов с юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, у нас были хорошие отношения с руководством Алтайского края. Потому что мы еще в 2012 году говорили, что, как только продадим углеродные единицы, мы деньги реинвестируем на посадку лесополос на юге Алтайского края. Там рядом Казахстан, песчаные бури заходят в регион, выдувается почва. Алтайскому краю очень нужны лесополосы.
В сентябре мы и Движение ЭКА параллельно сажали кедр в Чарышском районе Алтайского края, находясь в 200-300 километрах друг от друга. Мы посадили 8 тысяч саженцев. Позже чарышские друзья пригласили меня посмотреть на наш участок. Я прилетел, а они мне звонят и говорят: «Знаешь, мы не можем за тобой приехать. Наша машина застряла в снегу. Ее поехала вытаскивать машина МЧС и тоже застряла». Там крайне необходимы лесополосы, чтобы защищать поля и препятствовать снегу.
Я разговаривал с фермерами на границе с Казахстаном. Они говорят, что у них есть места, где почва сдута до материнской породы. Только по краю поля, где еще есть какая-то лесополоса, растет пшеница. Можно сказать, что там экологическое бедствие. Срочно необходимо восстанавливать там лесополосы, но где взять деньги… Механизм углеродного рынка как раз бы помог. Есть еще один хороший механизм. Ведь год или два назад приняли закон о восстановлении леса на линейных объектах. Если какая-то компания ведет линию электропередач или трубу, то они должны высадить лес взамен спиленного. Но высадить лес они должны в том же регионе, где и проводили свои работы. А если в том же регионе нет места, например, в Ленинградской области? Нужно бы позволить компаниям высаживать лес в любом регионе России, независимо от того, где они проводили спил деревьев.
— Сможет ли обычный человек, имеющий свою землю, выращивать на ней климатический лес? Что ему нужно для этого знать?
Мы как раз разрабатываем экономические механизмы для наших фермеров, для лесников, для владельцев земли. Выращивать лес можно, потому что пока дерево вырастет, пройдет много лет. Но надо фиксировать фото-, видеосъемкой с привязкой по GPS, что сейчас, в этом году, ничего нет. Обязательно придется доказывать, что на вашей территории леса не было. Потом нужны фотоотчеты, как люди сажают лес. Далее путь верификации дорогой, но можно объединять много маленьких проектов в один большой.
Например, один проект на область или район. Тогда мы сможем выводить такие проекты на углеродный рынок. Я готов в этом помогать. Это моя мечта, чтобы большое количество людей могло на этом заработать, чтобы появился новый источник дохода за счет восстановления лесов. Кто, как не фермер, сможет выходить свой лесочек? В 200 году мы посадили 50 га леса в Воронежской области. Спустя 5 лет я туда приехал и сказал: «Можно ли взять образцы деревьев, чтобы рассчитать, сколько поглощено углерода?» А директор колхоза говорит: «Скот съел часть твоего леса, потом пожар уничтожил половину. На оставшихся гектарах завелись зайцы, на них стали охотится лисы, а сейчас осень, и все мы едем на охоту. Приезжай сам, бери что хочешь. Нам не до тебя». Для меня это был хороший урок. Надо не просто посадить, но и обязательно выходить лес, чтобы он вырос.
Беседовал Матвей Антропов Фото обложки: pixabay.com
*внесен(-а) Минюстом в реестр иностранных агентов
Наш проект существует благодаря вашей помощи! Если вы нашли материал полезным, вы можете оставить комфортное для вас вознаграждение.
